Vlivkor.Com > Новости, Общество > Что трудным детям для ума дает российская тюрьма?
Что трудным детям для ума дает российская тюрьма?
6 февраля 2007. Разместил: lessons
В городе Колпино под Санкт-Петербургом колония для малолетних преступников, где отбывают срока свыше двухсот человек от 14 до 21 года. И в этом же городе училище закрытого типа для малолетних... «Только не называйте их в газете преступниками!» - просило меня руководство училища. Потому скажем - для малолетних правонарушителей. Содержатся здесь около ста пацанов от 14 до 18 лет по разным статьям, включая убийства.
Начнем, пожалуй, с училища как с самой легкой ступени наказания неволей. Число воспитателей, учителей, психологов, медиков, поваров и т. д. в училище в полтора раза больше, чем самих осужденных. Подобных училищ в России - двадцать. Их стали строить еще в середине 80-х годов по западному подобию и под давлением (как обычно) западной пропаганды, кричавшей тогда, что советские тюрьмы даже для деток страшнее Освенцима! Ныне эта образцово-показательная двадцатка уж далеко не покрывает «спроса», и большинство малолетних осужденных отправляют в места куда более жесткие. Колпинское училище - одно из лучших в двадцатке, так как рядом Европа, задолбавшая всех визитерами, миссиями, комиссиями по правам и свободам. Потому сюда даже бабушек-сторожих на ворота подбирают культурных и добрых, которые вам не крикнут: «Ей! Куда прешь, козел?! Не видишь, чаво написано?!», а вежливо спросят сначала на русском: «Извините, вы что-то ищете здесь, господин?» У коих вместо озлобленной немецкой овчарки на цепи - жирный, ленивый российский кот на коленях. Мужики-воспитатели (надзиратели в обычной тюрьме) любят оперу и могут сразу назвать столицу хоть Бангладеш, хоть даже Бенина. По выходным воспитатели возят наиболее надежных пацанов в Эрмитаж, в Русский музей, где, избегая обнаженной натуры, вдохновенно рассказывают им о прочих пристойных полотнах. По будням у пацанов школа и обучение ремеслу. Вечерами футбол и просмотр телевизора за исключением программ порнографического, разлагающего содержания, включая «Аншлаг» с прибаутками «ниже пояса».
В спальне каждого отряда стоит кровать воспитателя, который проводит здесь ночь в чуткой дремоте для пресечения ночных происшествий.
- Подросток не должен отсюда выйти закаленным зеком, озлобленным, мстительным, - объясняют директор училища Валерий Миронов и его коллеги.
- А как же сам факт наказаний?
- Ребенок ни в коем своем проступке не может быть виноват. Во всем виноваты взрослые.
- И дети-убийцы не виноваты?!
- Нет, только взрослые! - настаивают педагоги.
У семи нянек дитя без призора
Соглашусь с педагогами: девять осужденных из десяти - это пацаны из пьяных, опустившихся семей. В то же время в России в каждом районе, в каждой дыре огромные штаты дармоедов от разных структур, призванные работать с голодными, беспризорными детьми. Но ведь мало кто работает! (Как и со взрослыми деградатами.) Куда податься голодному беспризорнику, как не на разбой, воровство? Беспризорный малолетка - лучший пособник для матерых преступников. Его чуток обучи, он и пролезет куда надо, и накажут его не шибко. Так попадают проблемные дети - вместо всяких там обленившихся комитетов по делам молодежи, несовершеннолетних, материнства и детства и т. п., и т. п. - в руки рецидивистов. А уж после сюда. В училищном заточении, например, находится провинциальный пацан пятнадцати лет, у которого на счету десятки угнанных и куда-то сбытых машин. Что доказано по его отпечаткам в гаражах. Каких-то подельников у этого дитяти следствие не обнаружило... Выводы делайте сами.
Убийства же - разговор особый. В Колпине по этой статье отбывает парень из очень даже приличной семьи. Мать с отцом воспитывали его жестко и праведно, стерегли от дурного влияния улицы за семью замками. Куда-то там в очередной раз не пустили, заперли крепко в комнате, сами отправились по делам. У подростка в тот день сдали нервы. Схватил со стены отцово ружье и пальнул во дверной замок. Он же не знал, что глуховатая бабушка приложила к замочной скважине ухо, дабы послушать, чего он там разорался...
Воспитатели и педагоги в спальнях училища проводят каждую ночь.
Когда пацана привезли в училище, он три месяца пребывал в ступоре. Тупо глядел в одну точку, вяло ел, на вопросы отвечал бормотанием. По мнению здешних психологов и психиатров, попади он такой, шокированный, в обычную колонию, над ним надругались бы в одночасье, поскольку против насилия в российских колониях никакого препятствия нет... Заключенные по природе неагрессивные обычно после насилия теряют всякую волю и, обретя свободу, становятся бомжами. Видимо, оттого Россия, как никакая другая страна, переполнена бомжевским населением. Агрессивные же после этого начинают мстить всему человечеству, превращаясь в маньяков.
Другой здешний убийца в четырнадцать лет опять же порешил бабушку кухонным ножом. Достала нравоучениями! Парень тоже из приличной трезвой семьи... Суд учел слишком пылкий характер мальчика и приговорил к трем годам училища.
Третий из той когорты, будучи подростком трущоб, убил с товарищами своего сверстника только за то, что тот был сыном богатых родителей и много имел. На суде четырнадцатилетний убийца смеялся над жертвой и над содеянным. Но, сжалившись над трудным детством подростка, суд опять же таки ограничился трехлеткой училища... «Почему одним все, а другим ничего?!» - это самый больной идейный вопрос в стенах училища. По рассказам преподавателей, когда разговор заходит о социальном различии, у иных глаза наливаются кровью: «Я их, гадов, всю жизнь душить буду!» В этом плане за свои жизни педагоги училища не опасаются, потому как сами они имеют от двух до четырех тысяч рублей в месяц. Чтобы выжить, работают за двоих-троих. Работа, понятно, адова.
- Только письма порой так выматывают! - сетуют воспитатели.
Все письма положено проверять, как с воли, так и на волю. И далеко не каждое следует отдавать воспитаннику. Если, например, сестра младшая пишет: «Мать опять запила, в доме кончилась последняя картошка, возвращайся скорее...»
Письма на волю часто грешат матерщиной и презрением к орфографии. Их требуют переписывать.
Дорога к луже
Всякому новичку в Колпинском спецучилище предлагают нарисовать дом, дерево, человека. По этим рисункам читают его характер. Психолог Светлана Тихонова перебирает творения подопечных. Вот дом без дверей - человек закрытый. Береза с ободранной корой - парень нервный и вспыльчивый.
Здесь дуб с дуплом - символ прогнившей, пробитой жизни. Тут человечек маленький, серенький - художник совсем не уверен в себе, запуган, слабохарактерен. А вот нечто странное: от дома тропинка, ведущая к... луже. Что бы это значило? Наука пока объяснить не может... но явно, что ничего хорошего. Работа психологов - изучать характеры и давать советы учителям. За что учителя, понятно, тихо ненавидят психологов, считая их дармоедами. Лучше б их деньги учителям, которые эти характеры ой как знают! Россия все ж таки не Европа! Там психолог может быть и полезен, потому как после училища он передаст подопечного другим психологам, и те будут нянькаться с парнем аж до 25 лет! Подберут ему и работу, и хобби, и любимое животное, и даже подружку. А что нашего обалдуя ждет на свободе: безработица, телевизор, паленая водка, стервозная разведенка и прочие гадости жизни.
Матерись, не матерись - погана беспризорных «жись».
Не скучайте, я скоро вернусь
Учителя показали недавнее письмо от бывшего ученика. Приведу его как есть, со всеми ошибками, но с небольшим сокращением.
«Здравствуйте, Ирина Яковлевна!
Доехал хорошо. Сейчас ищу себе работу может быть найду какую-нибудь подходящую работу, а пока не найду буду сидеть дома и помогать сестре потому-что я живу у нее.
Мне так тяжело без училища потому что я привык там это я понял тогда когда ехал на вокзал если бы меня посодили туда на всю жизнь то я лучше посидел бы в училище чем на воле. Но я знаю если бы я бы там был все бы только мучались потому что я создаю только проблемы но я знаю что вы все относились бы комне всёравно хорошо. Я даже только сейчас осознал что я там себя плохо вёл посылал всех ругался матом иза это я хочу извениться перед вами за всё что я вам причинил а там решайте сами извенять меня или нет. А нуладно что-то я совсем раскис потому что только сейчас стал задумываться потому что сейчас мне никто не поможет кроме моей сестры Саши. На ПМПК говорили что моя мама работает но это не так там все наврали.
Ирина Яковлевна передайте пожалуйста привет Вове Мирову, Паше Рузингу (и т. д., и т. д.) и Светлане Владимировне.
Больше чтото мне ничего нелезет в голову тогда буду заканчивать свое небольшое письмо.
Досвидания ваш бывший и вредный ученик Марк.
P.S. жду отвас ответа и нескучайте».
Не сказать, что по Марку здесь шибко скучают. Парень отличался буйным характером, драчливостью и т. п. В училище он попал за грабежи. Из письма видно, что даже такой необузданный проникся к педагогам-поводырям. Теперь же без оных и под давлением безработицы парень, скорее всего, возьмется за старое. Если б в России умели просчитывать наперед, то обязали бы местные власти давать вот таким пацанам работу в первую очередь. Понятно, что ни главе поселка, ни местному олигарху такие работники не нужны. Но опять же, если считать, то выгоднее на них потратиться, пусть работают где-то садовниками, охранниками навоза... чем будут охотиться с железной трубой на жен олигархов и чиновников, привлеченные их честно нажитыми бриллиантами.
И чего им тут не живется?
Училищные психологи зорко следят за настроениями пацанов. Если кому взгрустнулось - приводят в комнату психологической разгрузки. Здесь в полумраке на мягких креслах под журчание фонтана, щебетание птах и звуки «Лунной сонаты» обаятельные женщины погружают ребяток в сон и ласковым голосом проводят тренинги.
Питание четырехразовое, усиленное, с фруктами и десертом. Только что вино на обед не дают. Но даже в этом «зазаборном раю» ЧП неизбежны.
В дни моего приезда в училище случился побег. Здесь вообще побеги не редкость. Пацанов отделяет от воли лишь бетонный забор в два метра и без колючей проволоки. На делах воровских они не такие преграды брали. Первый, второй побеги считаются самоволками и караются выговорами, лишениями походов в музей. Собираются комиссии, ищут причины, побудившие пацана к побегу. Ежели парень и далее продолжает сбегать, его переводят в колонию, откуда не убежишь. Последнего беглеца отыскали через три дня где-то на окраине Питера в тяжком наркотическом опьянении с ножевой раной, но живого. А есть неприятности и похуже. Если верить злым языкам, то изнасилования в этом училище бывают периодически, но в прошлом году официально оформлен лишь один случай.
- Как такое могло случиться при круглосуточном наблюдении?!
- Во время генеральной уборки в закутке, - пояснили старшие педагоги, - пока воспитатель разводил свой отряд по этажам, его и... тут уж за всеми сразу не доглядишь...
Младшие педагоги дополнили:
- Паренька запугали и издевались пятеро суток, пока воспитатель отходил по делам или в туалет. А потом он пожаловался. Осудили двоих на четыре года и отправили в колонию, хотя мерзавцев было куда больше.
- Почему бы повсюду не установить видеокамеры, микрофоны, даже и в туалетах, чтобы пресечь подобное? - задаю вопрос.
- Где взять деньги? - спрашивают, в свою очередь, руководители. - Это ж только на реалити-шоу «За стеклом» можно на подобное деньги найти...
Приехали! Значит, вся эта дорогая система училищного воспитания с огромным штатом специалистов годится лишь только для пуска пыли в глаза европейским комиссиям! О какой там реабилитации может идти разговор, если даже под приглядом семи нянек пацан всегда под угрозой насилия, в лучшем случае - избиения?! С него спрашивают за успеваемость, его везут в Эрмитаж приобщить к духовному, а мысли его все о том - как тут выстоять?!
- Да у нас-то редчайший случай! - говорят в сердцах педагоги. - Знали бы вы, что творится в казанском и прочих училищах! А в колониях - вообще!...
Что ж, посмотрим и на колонию...
Продолжение следует...
Вернуться назад